Глубокой ночью жителей города Тарабарска разбудил страшный взрыв: Бах-бабах! В домах, окружающих Приморскую площадь, вылетели стёкла. Перепуганные люди выскочили на улицу. Воздух сотрясали крики, лай собак, мяуканье котов и кошек, блеяние коз.

— Землетрясение?

— Извержение вулкана?

— Конец света?

Так спрашивали все друг друга.

Этот взрыв нарушил покой и в тесной каморке папы Карло, где теперь жили ещё и Мальвина, и Пьеро, и пёс Артемон.

Буратино во сне подбросило так, что он воткнулся носом в потолок и провисел несколько секунд, ничего не соображая. Потом упал. Сел. Потрогал нос: цел ли? — и восхищённо произнёс:

— Вот это да!

Мальвина заткнула двумя пальчиками уши, крепко зажмурила глаза и прошептала:

— Ужас! Ужас! Я так не хочу...

Пьеро, конечно, тоже испугался и тут же сочинил стишок:

Не хочу я погибать
Лучше спрячусь под кровать.

Но под кровать не залез. Грохот не повторялся, а пачкаться не хотелось. Открыл глаза и папа Карло, но решил, что взрыв ему приснился. На всякий случай, он оглядел свою каморку — куклы были на месте — перевернулся на другой бок и снова уснул.

Пудель Артемон не покинул своего места на пороге дома, полный решимости защитить друзей от любой напасти.

...На Приморской площади ещё клубилась пыль, поднятая взрывом, и пахло пороховым дымом. Невдалеке от балагана кукольного театра папы Карло зияла здоровенная яма. На куче земли, выброшенной из неё взрывом, восседал толстяк с огромной рыжей бородой. На лбу у него синела большая шишка, из разорванной штанины выглядывало колено. Растирая его, бородач злобно бормотал:

Происшествие в городе Тарабарске

— Безрукий пиявочник! Ничего ему доверить нельзя!

А над лысиной бородача, зацепившись за ветку сосны, висел некто длинный и тощий. Он вертелся, дёргался, пытаясь освободиться, и гнусаво скулил:

— Не виноват я! Она сама раньше времени бабахнула!

Тем временем к куче тихонько подкрались две фигуры, подхватили пострадавшего под мышки и с трудом поставили на ноги.

— Господин директор, скоро начнёт светать, сматываться надо, — протявкала та фигура, что была повыше. — Народ соберётся, побить могут.

— И оч-чень больно! — промяукала другая.

<< Назад

Вперед >>